…Самое строгое лицемерие царило в нравах; англий­ские идеи соединились с набожностью, веселость исчезла. Быть может, это само провидение готовило свои новые пути, быть может, то ангел — предвоз­вестник грядущего общества — сеял уже в сердцах женщин семена человеческих прав, которых они должны потребовать со временем…

Альфред де Мюссе

мена моды в 40-х годах XIX века и создание нового эстетического идеала проис­ходило, как всегда, в прямой зависимости от всех проявлений общественной жизни (рис. 179). Огромный успех романов Диккенса, на страницах которых он населил портретами хрупких и нежных женщин, трогательно смотрящих на мир

огромными глазами, сформировал в умах читателей сенти­ментально-прекрасный образ. А романы Жорж Санд, зани­мавшие умы проблемой свободы женщины, и повести Турге­нева заставили общество новыми глазами взглянуть на женщину-человека, на ее духовный и моральный облик. Тем временем открытие железнодорожного сообщения между странами, пароходного сообщения между Новым и Старым Светом и изобретение телеграфа как нельзя лучше способство­вали быстрому обмену общественного мнения, ускоренному темпу производства и торговли, а следовательно, распростра­нению моды и развитию ее практических сторон.

Борьба женщин за равноправие, превратившись в между­народное движение, в свою очередь помогала опрощению и строгости костюма, а также сближению с некоторыми практическими формами мужской одежды.

Легкость и «веселость» силуэта 30-х годов сменяет хрупкий и нежный рисунок костюма 40-х годов. Исчезли огромные рука­ва, пышные банты и легкомысленные постижи причесок; воло­сы расчесаны на прямой пробор, приглажены щеткой и спуска­ются локонами по обе стороны лица. Тонкая шея и покатые, низко опущенные плечи плавно заканчиваются узким рукавом. Стан заключен в длинный, изящный корсет и как стебель опус­кается на чашечку юбки, мягкие косынки ложатся на узкие пле­чи, а шляпы-кибитки прикрывают томный профиль (рис. 180).

В то же время эмансипация получает выражение в «равнопра­вии» костюма: женщины на обоих континентах начинают по­пытки проведения реформы, добиваясь права наравне с мужчи­нами носить брюки, чем и вызывают ярость и бурные нападки реакционно настроенной печати. Писательница Аврора Дюдеван, взявшая мужской литературный псевдоним Жорж Санд, офици­ально появлялась в мужском туалете, что довольно подробно описано обозревателем «Литературного прибавления»: «…Кос­тюм ее составляли брюки из красного кашемира; широкий халат из темного бархата и вышитая золотом греческая феска. Она ле­жала на кушетке, обитой красным сафьяном, и крошечные ее ножки, свесясь на роскошный ковер, играли с китайскими туфля­ми, которые она то надевала, то сбрасывала. В руках ее дымилась пахитоска, которую она курила с удивительной грациозностью… »

Верховая езда и костюм амазонки стали обязательными в определенных кругах общества. Этот костюм обычно

наделялся элементами мужской одежды от шляп до жакета (рис. 181). Бравада смелостью, стрельба из пистолета, верхо­вая езда, курение были проявлением «модной» свободы.

На современной сцене в костюмах 40-х годов идут инсцени­ровки Достоевского, Тургенева, Бальзака, Гюго («Отверженные»).

Женские костюмы требуют обязательного корсета или ли­фа платья, где в швы вставлены косточки. Только затянув грудную клетку и талию, можно добиться трогательной жен­ственности, которая необходима исполнительницам ролей героинь Диккенса, Тургенева, Достоевского («Кроткая») (рис. 182). В театральной практике для силуэта 40-х годов ча­сто заставляют актрису надевать несколько нижних бязевых юбок с большим количеством оборок. Это тяжело и затрудня­ет плавность движений. Теперь можно обойтись спаситель­ным поролоном, нашив из него на нижнюю юбку несколько валиков. На самом деле в подлинных нижних юбках 40-х го­дов пришивались в несколько рядов ватные руло (см. выше), что давало желаемый эффект и не было громоздким.

Что до мужской моды, то она, как уже было сказано, не от­ставала от женской по своим силуэтным формам: фраки и сюртуки, которые стали униформой мужчин, потеряли буфы на рукавах, высокие стоячие воротники и приобрели вид, который без особого изменения продержался до конца века.

В мужском костюме преобладал черный цвет, и сюртуки этого цвета надевали с темными гладкими или в клеточку брю­ками, цветные же сюртуки — со светлыми гладкими и цветны­ми клетчатыми брюками. В жилетах, так же как и в галстуках и носовых платках, безгранично царил рисунок клетки.

Вообще с этой поры пестрота в мужской одежде считает­ся признаком дурного вкуса и все многоцветие отдается дамским нарядам.

Тургенев, будучи большим эстетом, пользовался для ви­зитов синим фраком с золотыми пуговицами в виде льви­ных головок, серыми клетчатыми панталонами, белым жи­летом и цветным галстуком.

Необходимыми атрибутами, без которых немыслим хоро­шо одетый мужчина, были трости тонкие с круглым набалдаш­ником, толстые бамбуковые и деревянные, «бальзаковские». На прогулке не занятые тростью и не поддерживающие да­му руки закладывали в карманы редингота, сюртука или за

спину. Это очень важно знать, так как нередко у актера руки бывают «лишними», и он не только сам не знает, куда их девать, но и ежеминутно напоминает зрителю, что они у него есть.

Даже при хорошем зрении надо было иметь складной лорнет — золотой, бронзовый или черепаховый. Его носили на цепочке на шее и закладывали за вырез жилета или в го­ризонтальный карман на брюках чуть ниже пояса (например, на балу при узких пантало­нах), а также прикрепляли к пуговице фрака. В начале 1840 года входит в моду монокль — стеклышко прямоугольной формы в черепаховой или бронзовой оправе. Его также носят на шнурке или цепочке, прикрепляя к верхней пуговице фрака или сюртука.

Употребление монокля выработало и модный жест обращения с ним: нужно было суметь поднять надбровную дугу и «принять стекло», а затем небрежным движением выбросить стеклышко из глаза…

В 1847 году появилось пенсне — «двойной лорнет с пружинкой, защемляющей нос». Существовали уже и очки в металлической или роговой оправе.

В это время входят в моду бисерные кошельки (т. е. вышитые бисером), голубые, с узорами, и бисерные цепочки для часов. На бисерных цепочках носили часы в жилет­ных карманах. Концы галстука скалывались на груди булавками с жемчужиной, камеей или драгоценным камнем на конце. Последней «вольностью» были пуговицы на ру­башках и жилете, которые делались либо из подлинных драгоценностей, либо из под­делок под жемчуг, золото и бриллианты. Это было все, что общепринятый обычай разрешал носить мужчинам. Теперь отличия в одежде могли сказаться в чудачестве или в проявлении консервативного вкуса (старомодный картуз на голове, провинциальный архалук, любимая венгерка или мундир отставного вояки). Мужские наряды становят­ся черным фоном для пестрой и разнообразно одетой толпы женщин.