Завершение создания костюма-образа остается за актером: как он его обыграет, как вживется в него, как сумеет носить. В работе над спектаклем «Клоп» И. В. Ильинский взял инициативу «одевания образа» на себя. «…Незадолго до премьеры Маяковский сказал Кукрыниксам, что костюма мне делать не надо.

— Пойдите вместе с ним в Москвошвей и наденьте на него первый попавшийся костюм. Выйдет что надо.

Кукрыниксы радостно согласились. Я, имея уже опыт по "одеванию образов", со­мневался. Но спорить с автором и художниками было трудно. Я пошел с Кукрыник — сами в Москвошвей.

Я надевал десятки костюмов. Все было не то. Получался не Присыпкин, а то бух­галтер, то дантист, то скучный молодой человек.

— Вот видите,— сказал я художникам,— "костюм от Москвошвея" — это поэти­ческий образ Маяковского.

Мы рассказали об этом Мейерхольду и Маяковскому. Мейерхольд поверил, а Ма­яковский не поверил и пошел с нами в Москвошвей и убедился, что его "поэтический образ" не нашел натуралистического воплощения.

Пришлось мне и Кукрыниксам рыскать по театральным костюмерным и приме­рять самые разнообразные по модам старые пиджаки. Наконец нашелся один в та­лию, с несколько расходящимися полами и вшитыми чуть буфами рукавами. Этот пиджак и оказался тем пиджаком "от Москвошвея", который удовлетворил всех нас, включая и зрителей»[13].

Так актер столкнулся с несоответствием характера роли ее внешней «упаков­ке» — костюму. Последний в данном случае был первым этапом знакомства зрителя

с Присыпкиным и первым осязаемым элементом зерна роли для самого Ильинского. И это «осязание» состоялось не сразу. В реальной жизни такая ситуация повторяется гораздо чаще. «Костюм от Москвошвея» предназначался абстрактному человеку. В результате некоему NN в нем оказалось неудобно, неуютно, не по себе. Костюм не стал его «кожей», не совпал с ним; другой вариант — преобразил его в лучшую (!) или худшую сторону.