Возросшее ко второй половине XIX в. в обще­стве понимание значения одежды для здоровья и гигиены че­ловека сделало очевидной необходимость реформы одежды. К этой реформе призывали и сторонники эмансипации женщин.

Задачи моды и задачи гигиенистов стали сталкиваться между собой. Еще в конце XVII в. врачи-гигиенисты, и в числе
м. Вуген ii Зоммеринг, приводили исследования, как можно противостоять вредным для здоровья особенностям одежды, что относилось как к ее формам, так и материалам, из которых она изготовлялась. В 1872 г. Петтенкофер писал, что одежда пе должна полностью отделять тело от воздуха, и чем сильнее подобная изоляция, тем она вреднее.

В конце XIX в. популяризация гигиены стала очень модной. Появилось много исследователей-гигиенистов, среди которых выделился Густав Егер, работавший в 80-х годах XIX в. Его девизом было: «Кто мудр, тот выбирает шерсть» [19]. Он считал, что белье, так же как и верхняя одежда, должно изготовляться из овечьей шерсти. Лозунги Егера нашли многочисленных при­верженцев, называемых тогда «егерианцами». Белье этого типа, сделанное из шерсти, стали называть егерским. Для женщин Егер спроектировал одежду без корсета, состоявшую из шерстя­ной рубашки, чулок, панталон, фланелевой нижней юбки и за­стегивавшейся под шеей накидки. Его проект,.однако, не нашел горячих приверженцев. Предложенный костюм был очень доро­гим и не очень практичным, к тому же его было тяжело стирать.

Священник Кнейп — «водяной пророк» из Ворисхофена вместо шерстяного предложил грубое льняное белье. Леман, деятельность которого в области гигиены имела исключительно большое значение, указывал на хлопок как на наиболее под­ходящий материал. Основой его реформы было создание из хлопка цельного «дышащего» трикотажного костюма, не раз­дражающего кожу, имевшего перед шерстью еще и то пре­имущество, что его можно было легко стирать (ил. 12).

Егер, Кнейп и Леман стремились в первую очередь к ре­форме в области гигиены. Их предложения, довольно смелые, были еще далеки от реформ, которые завершили переворот в области белья после первой мировой войны, а именно в пе­риод моды a la gar^onne.

Вредному действию модной одежды на тело врачи припи­сывали появление и развитие некоторых болезней [20]. Искали причины и пробовали их предупредить. В Германии доктор Спенер разработал проект рациональной женской одежды, а доктор Нойштаттер провозгласил: 1) масса женской одежды должна быть максимально уменьшена; 2) одежда не должна давить на мягкие части тела, а также на внутренние органы, 3) в связи с этим белье должно быть более теплым и вместо нескольких нижних юбок нужно носить закрытый вариант — панталоны, предохраняющий тело от пыли и холода; 4) тяжесть верхнего покрытия должна быть размещена равномерно (пл. 13, 14).

Доктор Нойштаттер считал, что нужно переместить часть тяжести на бедра, а грудь оберегать от давления, сжатия и трения путем такого конструктивного решения, при котором основная нагрузка будет приходиться на плечевой пояс.

12. Реформа белья; белье из трикотажа в соот­ветствии с предложением Лемана и предшествую­щее ему полотняное белье

13. Реформированные шаровары доктора Спенера

14. Проекты белья и платья модерн в соответствии с предло­жениями доктора Спенера, 1906 г.

Поперечное сжатие уменьшится, если верхняя одежда будет от­стоять от талии приблизительно на 5 см и под грудью будет прилегать к телу меньше, чем нижнее белье. Припуск на дыхание при изготовлени корсета следует измерять не сразу после снятия корсета, а лишь спустя два дня или не раньше чем после ночного отдыха, когда грудная клетка возвратится в нормаль­ное положение.

Проблему распределения массы одежды рассматривали и другие врачи. Е. Рейчел предлагал укрепить легкую верхнюю часть одежды на плечах, а более тяжелую нижнюю часть — на бедрах, т. е. разделить одежду на две части. И. Гросс выступал с предложением разделить одежду на три части, а именно: верхнюю, опирающуюся на плечи и достигающую половины груди, среднюю, гладкую или слегка фалдящую, при­крывающую живот, и, наконец, нижнюю, опирающуюся на бедра (т. е. юбку). Эта одежда была приближена к костюму, начало которому положил голландец X. ван де Вельде, разра­ботавший специальную конструкцию, опирающуюся в основном на бедра и плечи. Подобное решение он предлагал ввести по­тому, что блузка, жакет и юбка наименее вредны для здо­ровья, так как давление на тело, его деформация сведены к ми­нимуму.

Описываемые примеры свидетельствуют о том, что врачи очень энергично включились в борьбу за реформу. На Между­
народном конгрессе в 1906 г. русский врач Соловьев призвал женщин перестать быть поклонницами моды, провозгласив лозунг: «Не будьте невольниками моды, приказывайте ей, и только в этом найдете здоровье» [21].

Борьба с корсетом. В первую очередь освободительной ре­формой был атакован корсет. С давних времен шла борьба за запрещение этой части туалета. Раздавались отдельные голоса протеста, издавались даже королевские указы, имевшие целью прекратить распространение корсетов, которые, однако, в не­много измененной форме продолжали существовать долгие годы [22].

Уже в XV в. употребление деревянных или металлических пластин в корсетах, делавших невозможными сгибание и по­клоны во время молитв, возмущало церковные власти. Поэтому первая атака на корсет была произведена со стороны церкви. Гуманисты в XVI в. также выступали против корсета, считая, что ношение его является изобретением чрезмерного кокетства. Когда в 1788 г. Зоммеринг издал известный и получивший ши­рокое одобрение труд «О вредности шнурования бюста», то этот реформатор уже имел около 90 предшественников в предыду­щие 200 лет. Главным аргументом противников корсета было утверждение, что он ограничивает кровообращение и служит причиной многих женских болезней. В Польше Китович писал, что «.. .грудь стягивалась шнуровками как можно крепче для придания стану субтильности, что иногда приводило к обмо­рокам. ..».

Платья, требовавшие таких жестких конструкций (карка­сов), как vertugadin [8] или панье, сильно влияли па сокращение корсетов. Кринолины[9] с 1868 г. подчеркивали талию на есте­ственном месте и опирались на бедра. Турнюр, который исчез около 1878 г., не ликвидировал корсет, его еще продолжали носить. Корсет приобретал черты различных стилей; его укра­шали a la Henryk II, a la Ludwik XV и т. д.

«Узкая мода» 80-х годов прошлого столетия, которая на­ступила, как водится, после периода «округлых форм», подобно тому как неоклассицизм наступил после рококо, не была еще собственно реформой в одежде. К тому же корсет с прямым передом, названный благодаря Норберту Штерну «детской грудью», сильно сжимал живот и не был гигиеничным (ил. 15) [23].

В связи с массовым изготовле­нием и распространением кор­сетов в начале нашего столе­тия возникла новая волна про­теста. Многие периодические издания того времени поме­щали статьи о пагубном влия­нии корсетов на организм жен­щины. При этом ссылались на исследования, проведенные с помощью рентгеновских лучей (ил. 16).

В 1902 г. рентгенолог вар­шавского госпиталя доктор Барщевский провел с помощью

рентгеновских лучей исследование организма женщины [24]. В последовавших затем отчетах и статьях он указывал на ис­ключительный вред ношения корсета для организма женщины.

Известные гигиенисты утверждали, что женщина среднего возраста получает в зашнурованном виде на 7ю—7з воздуха меньше, чем без него. Но несмотря на это корсет продолжали

носить и дальше. На Дрезденской

выставке в 1911 г. были показаны таблицы докто­ра Тирша, которые демон­стрировали вредное влия­ние корсетов на многие части тела и кости [25]. Эти таблицы были столь же поучительны, сколь и удивительны. Анализируя моду, врачи пришли к вы­воду, что ношение модно­го в то время облегчен­ного туалета без корсета вредно, так как может вызвать расширение неко­торых органов, длитель­ное время до этого нахо­дившихся в сжатом со стоянии. Было доказано, что компромиссным реше­нием вопроса явится со­здание рациональной кон­струкции самого — корсета, которая позволила бы распределить давление. Рациональный корсет не должен был ограничивать
дыхание, вытягивать и сжимать внутренности. Опираться он должен на бедра.

Изданная в 1901 г. работа Пауля Шульц-Наумбурга «Куль­тура тела как основа туалета женщины» [26] громким эхом отозвалась по всей Польше. Ее автор выступил против корсетов и сформулировал свои выводы следующим образом: туловище человека имеет монолитную форму, а неестественно тонкая та­лия разрывает эту форму, создавая две не гармонирующие между собой части. Туловище представляет собой, кроме того, монолитную физиологическую среду, в которой проведение ост­рой демаркационной линии является насилием над анатоми­ческой основой. Так, наконец, Шульц-Наумбург уничтожил идею жесткого корсета, приведя убедительные как с точки зрения эстетики, так и с точки зрения анатомии и гигиены доводы.

В 1902 г. женские журналы Польши объявили конкурс на лучший гигиенический корсет. В награду было обещано 150 руб. [27].

Следует отметить большую силу воли и выдержку женщин. Лишенные возможности дышать полной грудью, они могли тан­цевать целую ночь в непроветренных залах. Так, «…если круг, который образовывался во время танца на середине зала, рав­нялся приблизительно 150 локтям, то в течение часа образо­вывается таких 15 кругов, что составляло 4500 локтей. Если танцы длились только 6 часов (без ужина и пауз), это состав­ляло 27 000 локтей, или 7263 сажени, а в нашей миле 3500 са­жень,— значит, прекрасные танцорки могли провальсировать за ночь 2 мили и 263 сажени (приблизительно 18 км) без от­дыха. Нужно удивляться силе музыки и силе воли наших дам, которые в обычном случае не могли одолеть и двух верст» [28].

Статистические исследования, проведенные в межвоенные годы, показали, что после ликвидации в одежде женщин всех элементов, закрепощавших тело, средний рост женщин увели­чился на 5 см [29].

Возвращение к естественности. Наряду с гигиеническими проблемами и стремлениями эмансипированных женщин появи­лось направление, провозгласившее лозунг возвращения чело­века к природе. Представители этого направления призывали к естественной простоте, к общению человека с природой и к ис­пользованию ее даров; все это увязывалось с очень естествен­ной, простой и не закрепощающей тело человека одеждой.

Любовь к морским купаниям, присущая людям в древности, полностью исчезла в средние века, а прекрасные пляжи были уничтожены. В связи с этим в 1750 г. доктор Кароль Руссель издал в Оксфорде первый (в новое время) труд, описывающий лечебные свойства морских купаний. Этот труд послужил пово­дом к тому, что в Англии и Германии к морским купаниям стали относиться как к лечебным процедурам. В XIX в. во Франции появились первые морские купальни, например в Бу­лони и Дьепе [30]. Хотя интерес к морским купаниям возник и начал развиваться еще в XIX в., все же широкое распро­странение они получили лишь в XX в., поскольку борьба с об­щественным мнением, не только не признававшим наготу и не­глиже, но и считавшим неприличным выставленный из-под платья напоказ башмачок или обнажение ноги выше щиколотки, была делом не легким.

Понимание морских купаний как гигиеническо-врачебного средства, а позднее спорта происходило постепенно, почти одно­временно с реформой женского костюма, а также с развитием водного спорта.

На рубеже XIX и XX в. купались в тех же костюмах, кото­рые носили на пляже. На протяжении многих лет эти костюмы закрывали все тело, которого еще «нужно» было стыдиться. И что самое существенное — холеные, пышные фигуры не вы­глядели эстетичными в пляжных костюмах, которые делали явными все дефекты фигуры, столь старательно замаскирован­ные различного рода накладными деталями. К тому же первые пляжные костюмы, натянутые на корсеты, имели черты обыч­ного костюма и были отделаны складочками, вставками и кру­жевом. К такому костюму полагалась шляпа в соответствии с модой, и при этом не думали об удобстве и функцио­нальности.

Трудно не дать описания пляжа и купален начала XX в., увиденных глазами М. Самозванец. Она пишет: «Купальни были разделены на «дамские купальни», «купальни для джентльме­нов» и «семейные купальни». В семейную купальню можно было ходить родителям с детьми. Наличие ребенка было необходи­мым условием. Поэтому чтобы попасть в семейную купальню, шустрые молодожены и одинокие дамочки брали напрокат де­тей рыбаков и без всяких хлопот попадали туда… С дядями и кузинами разговаривали через щели в деревянном щите, кото­рый ограждал прекрасный пол от опасностей. В сумме все вместе могли считаться уродливым полом, причиной этого были купальные костюмы, отличавшиеся невиданным уродством и отсутствием вкуса… женщины… были одеты в длинные крас­ные комбинезоны из какого-то отвратительного тика, отделан­ного у щиколоток и шеи белой тесемкой. На голове чепчики из желтой резины, отделанные красным воланом, а на ногах черные тапки, завязанные у щиколотки тесемками. Комбинезон в воде надувался как баллон, и с моря были видны всплываю­щие здесь и там красные или синие полушария… Дамы в ги­гантских полумасках-полушляпках, полных искусственных цве­тов и фруктов, рассаживались по купальне, читая какой-то роман или делая ручную работу, в то время как дети играли в песке… Мужчины выглядели на пляже так же комично и непривлекательно, как женщины. Они носили какие-то удиви­тельные одеяния синего и красного цвета или страшноватые трико в бело-голубую или бело-синюю полоску длиной до поло­вины икры. Мода ношения шляпы обязывала надевать их даже на пляже. Эти страшные господа в полосатых трико, в которых они выглядели как зебры или заключенные, носили на голове соломенные панамы или маленькие соломенные жокейки. Вече­ром, когда пляж был пуст, приходили купаться служанки бо­гатых дам и местный простой люд. Они входили в море в длин­ных рубахах, развевавшихся на ветру, как паруса» [31].

Но уже в 20-х годах XX в. полностью исчезли предубежде­ния относительно водных процедур, родилась мода принимать солнечные ванны, от которых кожа становилась загоревшей, золотистой. Тогда же полностью изменилось понятие о красоте женского тела.

Отказ от чрезмерной роскоши и излишеств в костюме. Одной из важнейших причин, вызвавших необходимость реформы, была чрезмерная роскошь в одежде женщин правящих клас­сов в конце XIX и начале XX в.

В Соединенных Штатах Америки, стране высокого жизнен­ного уровня, царила наибольшая расточительность в одежде.

В одной из заметок в американской прессе за 1909 г. некая миссис Говард утверждала, что ио-настоящему элегантная женщина никогда не надевала дважды одного н того же платья для визитов, средняя цена которого вместе с дополнениями была в пересчете на немецкую валюту не менее 2000 марок. Она заявила корреспонденту, что для прогулки на яхте берет с со­бой около ста туалетов и соответствующее количество шляп и других дополнений. Очевидно, в таком качестве мода могла быть привилегией только исключительно богатых женщин. Дама, о которой идет речь, не была исключением, она была просто представительницей наиболее привилегированного класса, чье богатство позволяло удовлетворить любую прихоть. Так же обстояло дело и в Европе, в таких странах как Россия, Румыния и Венгрия [32]. Когда на Всеамериканском конгрессе в июле 1914 г. три тысячи женщин, состоящих в разных союзах, дискутировали о реформе одежды, председательница конгресса Бувелет заявила, что женщины просто помешались па одежде. Чикагский Еженедельник тех лет извещает, что миллиардерши тратят ежегодно на туалеты в переводе на немецкую валюту по 200 000—300 000 марок. Число женщин, которые тратили ежегодно 20 000 марок, было также очень высоко. Женщины — служащие, имевшие неплохой заработок, тратили ежегодно па одежду 5800—6000 марок; расходы иа туалеты служащих с не­большой заработной платой доходили до 1600 марок, а у работ­ниц до 800 марок. В резюме сообщалось, что в Соединенных Штатах женщина среднебуржуазной среды тратит ежегодно на одежду около 16 000 марок и что работающая женщина могла бы сберечь около 40% своего заработка, если бы обращала меньше внимания на моду [33].

В язвительных заметках, которые не щадили в то время американцев, подчеркивалось, что тем или иным общественным положением они обязаны не столько своему достоинству, интел­лекту, даже красоте, сколько богатству туалета. Существенно, что красота утратила в то время свою ценность. Быть красивой означало быть элегантной, и каждая некрасивая, но хорошо одетая женщина могла отодвинуть в тень красивую, но одетую плохо.

Излишество в моде выражалось не столько в количестве но­симых туалетов, сколько в их качестве. Это не только ложилось тяжелым бременем на семейные бюджеты, но и имело другие вредные последствия, например уничтожение природных бо­гатств (массовый лов птиц). Количество перьев для отделки женского костюма возрастало по мере усиления роскоши в моде. Перья использовали для отделки шляп и платьев, раз­мещая на больших полях головных уборов даже целые чучела птиц. Летние шляпы украшались также пышно и дорого. Не­смотря на присущую женскому сердцу доброту и склонность к состраданию, оно было глухо в этом случае к массовому убий­ству крылатых существ. В 1900 г. «Gazeta Przemyslovo-Rze — mieslnicza» («Промышленно-ремесленная газета») писала, что лишь в двух транспортах, предназначенных для больших мод­ных магазинов в Лондоне, находилось 800 ящиков перьев рай­ских птиц, 600 ящиков перьев морских орлов и 20 ящиков страусовых перьев; кроме того, было привезено значительное количество ящиков с маленькими птичками, насекомыми, пре­парированными специально для украшения туалетов. В 1899 г. в Германию было доставлено 53200 кг необработанных страу­совых перьев, 266 000 кг перьев других птиц и 700 кг обрабо­танных и крашеных птичьих перьев [34].

В Польше за натуральные перья платили по 150—200 руб.; эгреты стоили от 50 до 100 руб. (эгреты низкого качества можно было купить за 3—5 руб.).

Борьба за охрану птиц, начатая еще в XIX в., продолжалась много лет. Голоса протеста раздавались все громче. В Америке п в Англии были основаны общества, вступив в которые, жен­щины клялись, что никогда не будут носить костюмов с отдел­кой животного происхождения [35].

Это движение, однако, не нашло поддержки в столице моды — Париже. Несмотря на усиленную пропаганду, женские костюмы приобретали все более ценные отделки. Ожидаемых результатов добились наложением высокой пошлины на перья и изделия из них. В США в связи с усиленными стараниями местных деятельниц в 1913 г. издали указ, запрещавший ввоз и применение перьев диких птиц. Это распоряжение сопровож­далось ригористическими явлениями: из «комодов» конфиско­вывались ранее украшавшие женщин перья страуса, белой цапли и райской птицы.

Утрата главного рынка сбыта, каким была Америка, выну­дила, наконец, изменить положение дел в парижских Домах моды [36].

Вторая причина, заставившая французских портных пере­страиваться на проектирование менее роскошных, чем ранее, ансамблей, заключалась в невозможности дальнейшего повы­шения цен для менее обеспеченных слоев населения, которое, однако, составляло немалую часть клиентуры. Из сказанного ясно, что в основе изменений в направлении упрощения одежды лежали и соображения экономики.