обществе появились новые, «внешние» взаимоотношения мужчины и жен­щины. Во все предыдущие эпохи мужчина покорял своим внешним видом женщин: у него, как у фазана, было «броское оперение», и его костюм неред­ко создавался с расчетом на эффектнейшую подачу его мужского достоинства, импо­зантность экстерьера и блеск декорации. Иное дело в XIX веке. Мужчина стал хозяи­ном. Он состоятелен и за соответствующую сумму «покупает» себе жену, как купил бы понравившуюся дорогую вещь в магазине. Для такой покупки не нужна импо­зантность покупателя, важна только его платежеспособность.

Бесправие женщины, ее полная зависимость от мужчины, узкий круг ее возмож­ностей, ограниченный кухней, нарядами, детьми и церковью (четыре «К» — кюхе, киндер, клейдер, кирхе — нем.), духовно обедняли ее.

«Мир всеобщих интересов — это жизнь общественная, художественная, сциенти — фическая[35] — все это для мужчины; а у бедной женщины ничего нет, кроме ее семей­ной жизни. Она должна жить исключительно сердцем, и ее мир ограничен спальней и кухней… Девятнадцать столетий христианства не могли научить людей понимать в женщине человека»[36].

Для большинства девушек города, да и деревни тоже, удачное замужество оз­начало не брак по согласию и любви, а удачу в материальном обеспечении, не­прикрытую куплю-продажу. В какой-то мере это сулило относительную независи­мость. И только очень обеспеченная наследница могла в своем кругу искать удачи в браке, но и здесь преобладал голый расчет в приобретении титулов и приумножении богатства, поскольку именно оно давало право занять достойное место в буржуаз­ном обществе.

Обратить на себя внимание — задача, перед которой поставлена женщина. И она, попирая свое достоинство, всеми правдами и неправдами стремится стать достойной внимания. Сколько энергии, выдумки, обманов, изворотливости, сил духовных и физических растрачивалось на то, чтобы быть прекрасной, единственной, быть из­бранной.

В общем, мода, искусство костюма превратились в высокоорганизованную про­мышленность, извлекавшую огромную прибыль из всех страстей, порожденных неравенством социальным и правовым и стремлением любой ценой преодолеть это неравенство.

Усовершенствованная текстильная промышленность заполнила международные рынки разнообразными тканями, цены которых были рассчитаны на разные покупа­тельные способности. Ткани отделывались самым «завлекательным» образом: доро­гие с изысканным рисунком и дешевые, убожество которых компенсировалось их броской расцветкой и «оригинальным» узором. Никогда ни одна мода не была такой изощренной в части отделок, как мода XIX века. Тесьма, синель, бахрома, галуны, пуговицы, бисер, металлические украшения, искусственные цветы, ленты, кружева, шали, платки — все это далеко не полный перечень предметов, необходимых при создании костюма.

Только в России в XIX веке ежегодно открывалось более сотни больших и малень­ких фабрик, производивших гладкие, с ткацким и набивным узором ткани, платки, шали и многое другое. Конкурируя между собой, эти производства зорко следили за модой, изощрялись в желании приобрести более широкий круг покупателей, и, изо­бретая новое, они в свою очередь делали возможной более быструю смену моды. Магазины, как молох, заглатывали деньги, выжимая их с одинаковой легкостью из богатых кошельков и из бедных. Мода для женщин XIX века — рабство, в котором они пребывали почти всю жизнь.

Костюм — это мимикрия. Значение этого понятия в словаре разъясняется как «покровительственная (защитная) окраска и форма — полезное для жизни явление, которое вырабатывалось в процессе исторического развития организма…». Именно в XIX веке сущность костюма как «защитной» окраски и формы выступает удиви­тельно ясно. Костюм предназначен для того, чтобы как можно лучше, совершеннее подать красивое женское тело, вызвать интерес к какой-нибудь отдельной части его, закрыть уже приевшиеся откровения. Костюм «подает» женщину во всем ее женском естестве, отражая и ее духовную сторону: костюм призван создать определенное об­разное впечатление, соответствующее умонастроению в данный период времени.

Костюм становится и визитной карточкой: по одежке встречают… , и средством борьбы за существование. Гувернантка, кассирша, продавщица — все они вынуж­дены «иметь вид» и проявлять максимум женской ловкости, вкуса и выдумки, чтобы быть «достойно» одетыми. А на «ярмарке тщеславия», уже не маскируясь и не скры­вая, подают и продают себя, щеголяя драгоценными «оправами». Тщеславие мещанина, буржуа, дворянина перед лицом моды одинаково, только каждый служит ей по своим возможностям и разумению. «…Парижские семьи обуреваемы желанием идти в ногу с роскошью, которую они видят вокруг себя, и лишь немногие настоль­ко благоразумны, чтобы согласовать свою жизнь со своим бюджетом,— говорит Бальзак.— Быть может, этот порок проистекает из чисто французского патриотизма, цель которого — сохранить за Францией первенство в области одежды…» (О. Баль­зак. «Чиновники»).

В XIX веке господство Франции в области моды стало неоспоримым и тем более разжигало тщеславие снобов и буржуа всех стран мира…

Все, что в Париже вкус голодный,

Полезный промысел избрав,

Изобретает для забав,

Для роскоши, для неги модной,

Все украшало кабинет Философа в осьмнадцать лет.

А. Пушкин. «Евгений Онегин»

В Париже художники костюма (кутюрье), как видные архитекторы, задавали тон своими проектами, диктуя всем остальным портным и мастерам свои идеи, вопло­щенные в моду. Они были далеко не безразличны к окружающей их жизни и внима­тельны к событиям настолько, что, когда появилось направление романтизма в ли­тературе, они обратились к изучению исторических стилей и литературных произведений. Своим творениям они давали имена модных героев и героинь рома­нов и названия далеких и таинственных эпох.

Конкурируя друг с другом, они изощрялись в изобретении бесконечного количе­ства форм одежды, разграничивая ее по часам дня, сезонам и назначению. Появи­лись туалеты визитные, прогулочные, летние «деревенские», городские, бальные, для театра, для игры в теннис и много всего другого, что уже давно ушло и может возро­диться только «на театре».

В свою очередь жизнь во всем своем многообразии влияла на моду, опрощая, уби­рая ненужное и подсказывая новое. Несмотря на то что значение мужского костюма свелось к фону для пестрого и сложного женского туалета, мужской моде уделялось немало внимания, но внимания особого рода. Не стало вельмож в атласах и позумен­тах, их сменили господа, равно одетые во фраки и штаны. Аристократический идеал сменился идеалом респектабельности. Эта респектабельность основывалась на идее равенства, но, само собой разумеется, на определенной социальной дистанции. Един­ственное превосходство в костюме, к которому стали стремиться,— это превосходст­во покроя. Не думайте, что принцип иерархии был предан забвению. Он просто-на­просто проявлялся более утонченно. Покрой и мастерство исполнения перешли
в руки художника-портного, на прием к которому было так же трудно попасть, как на прием к премьер-министру… Французский хроникер 1811 года писал: «…пусть ваш фрак великолепно сидит, пусть ваша шляпа — чудо легкости и ваше белье ослепи­тельно бело, а сапоги сверкают как черное дерево, но, если ваши брюки неудачны, морщат на коленях и наверху, вы погибший человек. У вас все равно вид провинци­ального свертка, который можно только что сдать в почтовый дилижанс… »

Если прежде простота покроя компенсировалась великолепием ткани и богатст­вом украшений, то теперь начинают играть роль пропорции кроя, система вытачек, искусство утюга и многие другие технические и портновские приемы, которые обес­печивают скульптурную форму костюму, тем и превосходную. Мужской костюм, кроме того, получает всевозможные усовершенствования в зависимости от назначе­ния, что выражается в тонкостях кроя и отделки, цвете и рисунке ткани. Большое разнообразие представляет верхняя одежда: пальто, куртки, рединготы, каррики (пальто с множеством воротников), левиты (длинные пальто типа сюртука).

Спорт, путешествия, зарождающийся туризм, войны, экспедиции, служебная де­ятельность — все это прямо или косвенно отразилось в формах, цвете и фактуре ко­стюма.