Следует помнить, что никакое мастерство портного не в состоянии обеспечить пра­вильную и точную форму, если дефектен крой и не соответствует ткань. Подлинные кафтаны и камзолы настолько своеобразны в крое, что, надетые на человека, мгновен­но меняют его облик и очертания. Узкие плечи кафтана, плечевой шов, отодвинутый на спину, и боковые швы, скроенные не прямой, а двойной овалообразной линией, создают иллюзию круглой и ровной, как столбик, фигуры с плавным изгибом длинной спины и «турнюром» на бедрах.

В спектакле Московского театра сатиры «Свадьба Фигаро» Бомарше художником- постановщиком В. Левенталем и модельером В. Зайцевым были созданы изыскан­ные костюмы-украшения. Они в буквальном смысле явились частью декорации, сли­ваясь с ней, двигаясь с актером как ожившая часть общей ее структуры. «Серебряная шкатулка» декорации только выиграла от легкой изысканности однородной приро­ды серебра в мужских костюмах. И если бы декоративные их достоинства соответст­вовали техническому исполнению! Но как это ни прискорбно, мужские одежды, на­чиная с кафтанов допетровского времени и кончая партикулярными сюртуками чеховских героев, кроятся по стандартным «сновкам» современных пиджаков. Этим же грешил кафтан Фигаро. Так нередко колеты времен Шекспира исполняются по выкройке… современного кителя и, конечно, выглядят далеко не лучшим образом, несмотря на все украшения, старательным образом к ним прилаженные.

Во фраках гоголевского времени — высокие воротники и рукава на сборках (окорочком), а у фраков начала XIX века — маленькие воротники, узенькие плечи и узкий, низко вшитый рукав. На словах разница небольшая, а на деле абсолютно раз­ные формы, силуэты, разный облик. У сюртуков и курток конца XIX века плечевой шов далеко заходит на спину, что создает покатость плеч и округлую мягкость спи­ны,— черта, свойственная мужским костюмам этого времени (единственная, отли­чающая их от современных). Но как много это значит! Представьте себе чеховский спектакль, где мужчины ходят одетыми в пиджаки современного покроя! Невероят­но, но бывает.

Одна из первых заповедей при работе над историческим костюмом — это точное знание кроя форм той или иной эпохи. Мало того, крой — это еще половина дела, так как многое зависит и от умения обработать технологически раскроенную ткань

(например, посадить лиф на косточки, продублировать платье из тафты на подкладку, обработать детали костюма и т. д.). Не­редко в театре и кино, в живописи и графике прибегают к ме­тоду подчеркивания и заострения силуэта: в изобразительном искусстве — через некоторую утрировку контура (острые ли­нии), на сцене и экране -— через деформацию костюмов и, сле­довательно, через изменение пропорций и контура или по­средством специального освещения, ракурсов, теней.

В поисках наибольшей внешней выразительности акте­ров в фильме «Иван Грозный» С. Эйзенштейн стремился свести рисунок костюма опричника к утрированному силу­этному сходству с двуглавым орлом (рис. 5) (опричнина — опора Ивана Грозного, двуглавый орел — символ россий­ского самодержавия).

Переданный остро, угловатой линией, набросок типажа Грозного оставлял ощущение одиночества и тоски мятуще­гося владыки.

Силуэт костюма — это не только передача моды и стиля. Силуэтом можно проводить образные аналогии, создавать гротеск, карикатуру, сатирический образ. Некоторые силуэ­ты особенно выразительны в профиль и при правильном выполнении дают необычайно острую характеристику, как модную, так и индивидуальную.

Это целиком относится и к костюмам современным, да­же в большей степени, ибо их сценичность и заключается в «приподнятом» значении их вида над тем, что наблюдает зритель в жизни и в чем он сам присутствует в зале.

Начиная с XIX века мода меняется каждые 5—10 лет, и приемы этих изменений наглядно представлены на рис. 4.

Только при условии самого строгого отношения ко всем деталям кроя, конфигурации, аксессуаров можно достичь точной передачи бесконечных оттенков модного силуэта, достичь остроты в передаче внешнего облика, воскресить и воспроизвести богатейшие нюансы моды во всем блеске и многообразии.