Человеческое тело самой природой раз­делено на участки, формы которых под­сказывают те или иные размещения покровов. Подобно несущим опорам в архитектуре, тело имеет три аналогичных устройства: голову, плечи и выступы бе­дер, на которых крепились изначальные формы одежды и крепятся и по сей день их усовершенствованные «потомки». Они и составляют три опорных конструктив­ных пояса — ГОЛОВНОЙ, ПЛЕЧЕВОЙ и БЕДРЕННЫЙ и соответственно обозна­чают и тип одежды — ГОЛОВНУЮ, ПЛЕ­ЧЕВУЮ и БЕДРЕННУЮ.

В течение многих веков человек познавал самого себя и постепенно находил возмож­ности и места крепления покровов на своем теле.

Так, чисто практическая необходимость поиска ЗАЩИТЫ от уколов, ударов и ушибов привела к возможности построения проме­жуточных форм, система крепления которых строится на охватывающем принципе, кото­рый сформировал ГРУДНОЙ ПОЯС и пояс КОНЕЧНОСТЕЙ.

Таким образом, на четырех участках тела — голове, плечах, груди и тазовом поясе — природой определены места креп­ления, тогда как значение и виды одеяний, формирующихся на этих местах, и количе­ство перестановок внутри каждого вида неисчислимо разнообразны.

Необходимо отметить, что появление одежды предусматривает определенный комплекс изобретений и открытий: навык обработки шкур, выделку ровдуги, замши, жил для сшивания, работу с ножом, дратвой и шилом и т. д. В области плетения и ткачест­ва подразумевается освоение растительных волокон и их обработка, прядение, создание полотна и обработка ткани, включая краше­ние. В условиях примитивной техники и длительности процессов сошедшее с прими­тивного ткацкого стана полотнище стано­вится незыблемой мерой и эталоном КУС­КА— единицы отсчета для сотворения формы. Такая система сохранилась до сих пор в Японии, где ткань, правда сделанная машинным способом, продается куском, в который уже заложена система расчета со­здания КИМОНО. Куски холста в деревнях до XX века ткались мерой на рубаху, сара­фан, наматрасник и т. д.

На всем земном шаре, где пользовались такой одеждой, мерой считался КУСОК тка­ни, а за единицу отсчета брали ширину по­лотнища.

Тысячелетняя практика создала так назы­ваемую школу обращения с куском ткани, которая, по сути, и есть ШКОЛА ИСКУССТ­ВА КОСТЮМА.

Классификация одежды по месту крепления и по способу одевания.

Основа образования формы — кусок ткани (шкуры, тапы)

Покров — в примитивном качестве куска ткани или шкуры — может быть удержан на теле способом накидывания, привязывания и обматывания, без каких-либо значительных конструктивных приспособлений. Исходны­ми позициями являются места опоры, раз­меры покрова и его пластические свойства.

Первый (I) конструктивный опорный пояс — головной Головные покровы

Как мы уже знаем, голова представляет собой самостоятельный превосходный объем, и первые шаги в области создания покрова на самом деле были сделаны на ее округлой форме. Недаром история костюма представ­ляет нам совершенные по форме одеяния — шлемы шумеров, ассирийцев, греков. Самое древнее изображение сцен охоты демонстри­рует шкуры, целиком надетые охотниками и крепленные на голове. Такого рода головные накидные одеяния носят явный характер преображения — маскировки.

Покрывало укутывало головы африкан­ских женщин и римских матрон в знак заму­жества. В период христианства европейские женщины (в знак смирения) укрывали воло­сы большими покрывалами, а головные платки (но уже без подобного назначения) существуют и по сей день.

На Востоке мужчины употребляли го­ловное покрывало как молитвенное. Все кочевники пустыни укрывали головы тка­нью, предохраняя глаза и рот от песка и зноя. В арабском мире и по сей день как знак наци­ональной принадлежности носят покрывало, крепленное на голове шнурами из верблюжь­ей шерсти.

Более сложную систему одевания образует лентообразный кусок, свиваясь на голове в чалму (у народов ислама). Женщины в сред­ние века скалывали куски ткани в сложную систему головных повязок, крестьяне евро­пейского региона связывали узлами головные платки. Проклеенные, а затем накрахмален­ные (с XVI века) квадратные и прямоуголь­ные куски укладывались в чепцы монашеских одеяний, в униформенные платки современ­ных поварих.

Второй (II) конструктивный плечевой пояс Плечевая одежда

Практически плечевой пояс несет на себе наибольшую нагрузку, и большинство ОДЕЖД — с рукавами и без, глухие и рас­пашные — строятся на опоре плеч и рук.

1. Накидная одежда в примитивной фор­ме представляет собой наброшенный на пле­чи кусок ткани, шкуру, модифицированные затем в плащ, плед, платок, одеяло, шарф, во все времена употреблявшиеся и употребляе­мые большинством народов (тропического и умеренного климатических поясов).

2. Обвивная — представляет систему спи­ралеобразного обертывания куском ткани с опорой на плечах или на одном плече.

В зависимости от конфигурации полот­нища (ленты, прямоугольника, квадрата и овала) одежда принимает соответствующее значение: сари у индусов, лорум у византий­цев, тога пикта и тога протекста у римлян, конакэ у шумеров, плащи ассирийцев, гима — тий у греков и т. д.

3. Сколотая плечевая одежда подразуме­вает крепящую конструкцию — узел, верев­ку, ремень, пряжку, булавку, фибулу,— удер­живающую на плечах ниспадающий покров. Крепление, разрешая проблему длительного и деятельного существования человека в одежде, непрерывно находится в процессе усовершенствования. Ступени цивилизации отмечены изобретением запонок, пуговиц, блоков со шнурами и застежки-«молнии».

Одежда некроеная

Накладной (накидной) способ. Возь­мем другой пример примитивного формооб­разования одежды из одного куска ткани, но единственной опорой сделаем плечевой пояс (без крепления), приспособить эту ткань к употреблению можно будет, лишь сделав конструктивный разрез в центре сгиба сло­женной пополам ткани и продев в отверстие голову. Возникнувшая при этом новая форма одежды называется пончо и хорошо известна народам Латинской Америки.

На всем континенте (еще до Колумба) американцы носили пончо: древние мекси­канские мозаики демонстрируют пончо, ук­рашенное перьями, у индейцев прерий были замшевые пончо, украшенные иглами дикоб­раза. Вся современная Латинская Америка использует пончо: на севере Колумбии — ко­роткое черное, на юге — толстое, голубое с черными или красными полосами. В горном Перу пончо красного цвета, в Бразилии — белого.

Манипулируя размерами куска, мы полу­чим и аргентинское коротенькое пончо, и чи­лийское длинное, определив длину полотни­ща симметрично до пят и кончиков пальцев ног. Сделав его почти квадратным, получим бу-бу африканцев, эта же форма, обшитая ба­хромой, будет соответствовать древнеасси­рийской мантии и гупелянду Возрождения. В ручном вязании покров, отделанный ба­хромой и без нее, адресует нас к моде периода 60-х — 70-х годов XX столетия. А к началу 1978 года такая конструкция определит моде­лирование платьев (как обыденных, так и на­рядных). Сама констатация факта мало­значащая, но соотнесение ее с образным эффектом, с теми эмоциями, которые могут вызвать пропорциональные или цветовые со­отношения в бесчисленном количестве вари­антов,— это рассуждение обращает нас уже к искусству костюма. Такая же форма покрова, опоясанная на бедрах, предстанет в виде сред­невекового блио-накидки на кольчужное оде­яние, сюркот-накидки, одеваемой на тунику, табар — короткой накидки геральдического характера и казак — накидки мушкетеров. Эта же форма, коротка и длинная, в моде 60-х и 70-х годов XX века представляет разнообра­зие дополнительных комбинаций, определя­ющих стиль «луковицы» — систему много­слойных, одетых одна на одну форм одежды.

Способ обвивания ткани вокруг тела составляет наиболее грудную из всех систем

кускового одеяния, требующую навыка, лов­кости, грации, сохранения достоинства, поз­воляющих эту одежду носить не только с пользой, но и определенными эстетическими качествами. Простейшая из таких одежд — греческий гиматий, который может быть просто перекинут через плечо на туловище. Но манипулирование большим количеством ткани заключает в себе более сложные функ­ции психологического воздействия на пове­дение человека. Так, по-разному наброшен­ные ткани оказали свое влияние на образное состояние костюма — как гармонии личнос­ти и одеяния, гармонии тела и драпировки. Простейшие, без особого регламента драпи­рованные одежды и сегодня можно наблю­дать у тибетских лам и у жрецов-индусов, у народов Африки, тогда как в своей сложной закономерности драпировка обвивного кос­тюма античной Греции являет собой даже в простейшей форме примеры двух различных систем употребления: открытый гиматий

(более простой) и закрытый (ношение кото­рого определяют эстетические правила дра­пировки и ораторские достоинства носите­ля). Таким образом, оратору, спеленатому тканью, остается рассчитывать только на вы­разительность своего красноречия и соблю­дение достойного поведения. «Гипербола», превратившись в конструкцию, намертво за­крепила драпировку и тем самым уничтожи­ла обаяние подвижности ткани, ее следова­ние формам тела и изменчивости линий в движении.

Это была скульптурная форма, статично­стью апеллирующая к произведению мону­ментального искусства, импозантностью и величием обращенная к значению персоны. «Кусок» обрел социальную жизнь, превра­тившись в национальную одежду римляни­на, в государственный знак, привилегию зна­чимости и недосягаемости. Возникнув как антипод гиматия, тога была настолько недей­ственна, что даже у тех, кто ее изобрел и для себя предназначил, она вызывала неудоволь­ствие, нарушение гармонии между телом и тканью.

И только индийское сари, изготовленные из тонких тканей и естественные в условиях климата Индии, явили классический пример одежды, где туловище и ноги обвиваются широким куском ткани в различных вариан­тах, пластические возможности и размер (по­лоса, а не полотнище Рима) которого превра­щает тело в подобие веретена, ловко обвитого в разных направлениях живой, не скованной драпировкой. К разряду обвива — ния можно отнести также мантии шумеров и плащи ассирийцев.

Обвивным можно назвать и кусок ткани довольно позднего происхождения, приме­няющийся на Филиппинах (он обвивает ту­ловище под грудью, но ограничен размером и плоско закрывает тело).

Сколотая плечевая одежда. Креп­ление разрешит проблему деятельного суще­ствования человека в одежде. Начав с узла, оно перейдет к застежке-фибуле и окончится максимально удобным вариантом — шну­ром на блоках, регулирующим движение средневекового плаща. В таком виде эта за­стежка существует и по сей день на военной плащ-палатке.

Классическим примером крепления мо­жет служить экзомида (см. гл. «Антич­ность»), где имеются в последовательной эволюции узел, лямка, фибула. Креплениями облагорожены все античные одежды, включая и плащ-хламиду, но более распрост­раненной формой его является перевязь, ко­торая крепила кусковые опоясывания шуме­ров, египтян и греков.

Совершенство опоясывания являет нам скульптура дельфийского возничего, где дви­жение перевязи фиксирует «образование» ру­кавов.

Одним из прекрасных примеров крепле­ния узлом может служить египетское жен­ское одеяние Нового Царства, где ткань, будучи плиссированной, облегает фигуру, плавно сводя лучи плиссировки под грудь, стянутую концами полотнища, завязанными узлом.

В одежде последней четверти XX века идея СВОБОДЫ поведения дала право завя­зывать узлами сарафаны и лифы, мужские и женские рубашки. И как довершение осо­знанной свободы ношения одежды любую ее часть (свитер, рубашку и т. д.) завязывать уз­лом на талии или плечах, дабы не обременять руки тяжестью не понадобившегося в дан­ный момент одеяния.

Таким образом, поиски человечеством удобной оболочки (когда оно научилась ма­нипулировать куском ткани) успешно завер­шились в винтообразном одеянии шумеров, в обвивном качестве египетских опоясаний, в индийском сари и в идеальном решении греческих одежд.

Высшим достижением было создание эллинами некроеного драпированного кос­тюма, существованием которого было дока­зано, что только в драпированном виде ткань может покорно следовать за движени­ем и формой тела, скользить по объему, то плотно облегая, то наполняясь воздухом. Соблюдение условий пластической красоты ткани, искусства размещения и управления складок, поиска нужных величин размеров ее определяют костюм как произведение ис­кусства.

Этот принцип, как уже упоминалось вы­ше, утраченный в период Римской империи и на миг реставрированный в период Француз­ской революции, был воспринят в XX веке как основа для формирования костюма, скрепленного швами и скроенного ножни­цами.

Одежда, сшитая из куска ткани

Кусок полотна и его скалывание логически приводят к закреплению ткани швами.

Переход от драпированного кускового ко­стюма к сшитому футляру обнаружил несоот­ветствие плоского куска ткани и объема тела.

Исходной единицей отсчета в этом случае была ширина ткани, ибо длина куска по сис­теме своего изготовления безгранична, тогда как ширина продиктована возможностями примитивного ткацкого станка, которая в свою очередь соотносилась с движением рук, подталкивающим челнок и возвращающих его на прежнее место.

Система сшивания и складывания поло­тен роднит конструкции одежд народов мира друг с другом. Целесообразность назначения и логика складывания ткани, в основе имеющая стремление к минимуму швов, исключает из­лишества материи и использует ее максималь­но. Отсюда следует некоторая приблизитель­ность терминологии, когда употребляется понятие «крой» в применении к одежде раз­личных народов, его не знающего. Логика рас­пределения ткани по туловищу едина для всех народов, ибо определена анатомическим уст­ройством объекта. А система проста — обра­зование трех цилиндров (в первую очередь два для рук и затем один — для туловища).

Поэтому первой формой сшитой одежды можно считать тунику — рубаху, которая в зависимости от нужд каждого народа, усло­вий жизни и климата варьировала свои раз­меры.

Но чистота формы образующейся геоме­трической раскладки (накладная одежда) до­стигается за счет следования незыблемым правилам. Есть только две основные формы одежды — глухая (или одеваемая через голо­ву) и распашная. Предтечей распашной одеж­ды можно считать плащ, накинутый на два плеча, шкуры, связанные тремя кусками. Предтечей туники — две шкуры, связанные на поясе или скрепленные на плечах, или два по­лотнища, скрепленные как хитон или пеплос.

Тем не менее в истории костюма почти одновременно появляются изображения рас­пашной одежды и глухой. Многие народы определяют каждый из видов как закон и на­циональную традицию, с которой расстанут­ся только при переходе на другую общепри­нятую систему костюма.

Так в одном ряду нашей сравнительной системы можно поставить и простейшие японские кимоно, и мексиканское пончо, и античные туники, и рубахи всех славянских народов, и всю одежду европейского Средне­вековья, и, как это ни парадоксально, все ви­ды трикотажной одежды.

Разные условия бытовой жизни и отли­чия климатические (вкупе с характером со­циального расслоения) определили различие этих конструктивно сходных одежд. Если учесть многообразие языка знаковой си­стемы декора народной одежды, то станет понятным великое разнообразие разно­язычного «покрывала» народного костюма, наброшенного на единообразное человече­ское существо.

Вертикальное направление конструктив­ных швов определено изначальным спосо­бом образования формы: полотнище укла­дывается на плечи и, перегибаясь пополам, равномерно прикрывает спину и перед. Тем более что в отличие от ширины вертикальная протяженность полотна не лимитирована.

Реже встречаются горизонтальные швы, определяющие поэтажную винтообразную конструкцию. По всей вероятности, это дик­туется малой шириной формообразующего материала, как в камлейках алеутов Аляски, которые сшиваются из кишок нерпы. Это ве­ликолепно обработанные легкие ленты укла­дываются по спирали, начиная от самого широкого радиуса окружности подола, по­степенно закручиваясь и сужаясь к подмыш­кам. Обработка плечевого пояса и рукавов начинается от цилиндрической горловины, от которой протягиваются ленты к рукам, «раскинутым в стороны». Швы скрепляются цветными оленьими жилами, что создает не­обычно стройную, конструктивно украшен­ную поверхность одежды.

Конструкция швов определяет и декора­тивное членение формы, которое в традици­онном повторении воспринимается как обя­зательный признак национального языка костюма и, что часто бывает, в модернизиро­ванном виде остается как чистая декорация, теряя свой функциональный смысл. Укреп­ление швов подсказывает их тщательную и скрупулезную обработку, создающую преце­дент для обогащения декоративных элемен­тов: цветных, окрашенных оленьих жил в камлейках алеутов, выпуклых рельефных швов и аппликаций в скифских меховых кафтанах, меха, выпущенного наружу из швов в малицах народов Крайнего Севера, аппликаций войлоком в одеждах венгерских и словацких пастухов и т. д.

Сшивая боковые швы, мы получим дори­ческий хитон, римский колобиум и долма — тик, виды церковных облачений, а если при­шьем прямоугольные куски к плечевым швам, получим тунику с рукавами. Накидки, мантильи, сарафаны, телогреи и т. п., пальто, блузы, галабеи и бурнусы арабов, нагрудники Рязани и т. д.— модификации плечевого на­кладного способа одевания простейшей плече­вой и сшитой кусковой одежды.

Таким образом, модификация плечевого крепления — основа всех одежд.

Третий (III) опорный конструктивный пояс — бедренный Набедренная одежда

КУСОК ТКАНИ или иное фактурное полотни­ще, как в простом, не сшитом виде, так и скреп­ленное швами, образовывает одежды третьего конструктивного пояса — БЕДРЕННОГО.

В своей исторической эволюции набед­ренные одежды в большинстве своем куско­вые, преимущественно не сшитые, так как имели превосходное крепление — пояс, раз­мещенный по линии бедер и животу (ниже пупка). Тем не менее в наши дни линию та­лии, которая часто фиксирует границы набе­дренной одежды, определяют на ее естест­венном месте, а не на месте бедренного выступа. Европейское значение понятия «ли­ния талии», доступное нашему разумению, начинается с конца XV века, когда сформи­ровалась конструкция корсета и корсажа, стягивающих грудную клетку.

При стягивании грудной клетки распира­лись живот и бока, и граница этого образова­ния (или граница корсета) и означала линию талии.

Шумерская скульптура, крито-микенская пластика и архаическая живопись Греции отмечают утрированную талию, что свиде­тельствует в пользу предположения о насиль­ственном, искусственном ее образовании. Четыре столетия корсета (XVI — XVII, XVIII — XIX) деформировали женскую фигу­ру и определили известное в наши дни «есте­ственное положение» этой линии. Тем не ме­нее все народы, не знающие деформации грудной клетки, крепят поясную одежду на бедрах (африканцы, индусы, народы Севера).

В женском одеянии линия бедер отмеча­лась в греческой одежде, в романском средне­вековье и в XX веке, в периоды маскулиниза­ции, когда идеал стройности приближался к мальчишескому силуэту. Это продолжается и в наши дни.

Набедренные пояса и набедренные по­вязки многочисленны в использовании и имеются почти у всех народов. От них ведут свое начало юбки, передники и штаны, то есть весь комплекс одежды нижней поло­вины туловища. Покров, крепленный на по­ясе, может представлять собой и веревки (галлштадская культура), и хвосты животных у австралийцев и африканцев, и раститель­ные волокна и звериные шкурки, и меховые полоски на поясах зулусов.

«…И так Джомела вместе с сыновьями от­правился на свадьбу. На сыновьях были наде­ты пояса… из новой и тонкой кожи — задний фартук, блестящей белой с черным телячьей шкурки, и такой же передник. Кроме того, на бедрах у них болтались тяжелые связки хвос­тов виверы» (См. А. Брайант. Зулусский кар­навал.)

Очевидно, такое подобие нарезанных лент из шкур животных представляют собой пояса, изображенные на скульптурах Элама, которые затем воспроизводились в более совершенной форме в виде скрученной из шерсти бахромы, что сделало набедренные повязки более гибкими. В таких набедренных повязках-юбках представлены фигуры в ре­льефах Карадаша, а затем уже в более рафи­нированном материале и виде они являют собой подлинное украшение в совершенных юбках крито-микенских женщин.

Древнее происхождение имеет набедрен­ная одежда египтян, начавшаяся от пояса как опоры для крепления. Эта форма разовьется в набедренную одежду, многоликую по своей форме и назначению. Зародившись в среде, где климатические условия не требовали одежды, повязка определится как признак социальный (вместе с убранством головы и регалиями превосходства). Длина и форма одежды, целесообразные в употреблении и климате, в Древнем Царстве не превышают размера и объема бедер, но качество ткани и ее обработка различаются в социальном ас­пекте. И тогда даже такой незначительный в масштабе кусок полотна не только несет эсте­тическую нагрузку, но и способствует соци­альному отличию. Увеличившись в своих размерах в длину и ширину, набедренные по­вязки египтян были едины по внешнему ви­ду, прильнувшие к телу, они обтекали и об­рисовывали его формы.

Эта же набедренная кусковая одежда до сих пор существует в виде плахты в украин­ской одежде, запаски у белорусов, пристилки у румын и болгар, у тибетских женщин, Пано­вы в среднерусской полосе, фартуков у всех народов мира, саронж у индонезийцев и ма­лайцев. Таким образом, очевидно, что все на­роды прошли через путь прикрепления одежды поясом на бедрах и в зависимости от климата, от потребности, обычаев и норм прекрасного, от социального деления общ­ности и национальных признаков, разграни­чили их по характеру ткани и ее декоративно­му оформлению.

Можно заметить, что и в креплении гори­зонтальном, помимо конструктивных естест­венных членений, возникают различные ва­рианты, как и в примерах с плащами.

Кусковая одежда из двух «туник» — штаны

Если мужчины оседлых народов могли до­вольствоваться туникой — рубахой, то ко­чевники, по всей вероятности, очутились пе­ред дилеммой: верхом на коне рубаха

«исчезает», полы кафтана расходятся — обе ноги лишаются одежды. В пешем хождении достаточно одной туники на туловище. Вер­хом — ноги обнажаются и становятся уязви­мыми. Возможно, логический ход предысто­рии изобретения и был таков, ибо честь изобретения штанов принадлежит племенам всадников. По всей вероятности эволюция формы штанов начиналась:

а) как два «мешка» для двух ног (скифы, иранцы),

б) как укрытие бедер и живота плюс ного­вицы (народы Крайнего Севера),

в) как обматывание бедер и ног одновре­менно (индусы, египтяне, европейцы, греки),

г) как соединение трусов и длинных чу­лок (европейское Средневековье).

Штаны более сложной формы встречают­ся у гренландцев, индейцев Северной Америки (Аляски), эскимосов, чукчей. Форма определя­лась размером исходного материала—шкуры, его пластическими свойствами, способами об­работки и жизненно практической важностью одежды. Отсюда и точное знание «поведения» одежды на теле и тела в одежде. Последнее ус­ловие является главным в практических необ­ходимых одеждах. Их варианты диктовались необходимостью сохранения жизни. Ровдуга, замша и меховые покровы обрабатывались ножом. Наличие этого древнейшего орудия определили возможности изменения формы естественного контура шкуры, и поэтому на­вык, а затем и понятие «кроя», несомненно, возникли впервые у народов, имеющих дело со шкурами. Отсюда и точность подгонки одежды и ее непроницаемость. Характерно, что все известные нам бедренные одежды со­стоят в основе из парных штанин, из штанов, крепленных обувью, из штанов, одеваемых в обувь, но всегда раздельных с одеянием туло­вища — малицами, парками и пр.

Мужские штаны во все времена всегда крепились на бедрах и животе ниже линии пупка (если не подтягивались на грудь помо­чами, как во времена Французской револю­ции и Диккенса).

В XIX и XX столетиях у мужчин были модны широкие пояса, что определило место талии почти под диафрагмой. Нужно ска­зать, что пояс брюк, укрепленный на верхнем выступе бедер, и сегодня сообщает людям пожилого возраста юношескую стройность.

Но место размещения куска ткани на теле и способ его одевания еще не объясняют раз­ночтения наименований и характера одежд, объединенных признаками примитивности своей изначальной формы.

ЗНАЧЕНИЕ полотнища, укрывающего тело, раскрывается только в его взаимоотно­шении с человеком.

Определение образа в костюме

ЗНАЧЕНИЕ И СОДЕРЖАНИЕ КУСКА тка­ни — простейшее понятие определения ОБ­РАЗА в КОСТЮМЕ.

Для того чтобы уяснить феномен матери­ализации отношений людей в обществе по­средством КОСТЮМА, рассмотрим более подробно модификации простейшего из представителей одежды — куска ткани, оде­ваемого самым примитивным способом — накидным.

Стабильность или изменение формы и вида плаща определяются его назначением и принадлежностью. Целесообразная, подвиж­ная идея куска ткани — плаща, не обреме­ненная сложностью масштаба, просущество­вала все периоды истории, начиная от накинутого на плечи куска, не имеющего на­звания, до современного пледа и платка. И античная хламида, и плащ средневековья и XIX века, и современный платок, как куски гладкой ткани и примитивной окраски, не имеют принципиально никаких различий (только в сырье и технологии ткачества). Но как только в изготовлении плаща будет при­менен хоть минимум эстетических усилий, как только эти усилия будут иметь опреде­ленный социальный заказ, так начнется уди­вительная история преображений. Вышитые золотом лавровые ветви сделают его собст­венностью триумфаторов Рима, пурпурная окраска придаст императорское достоинство, совершенство сырья ручного прядения и тка­чества определит ему превосходную степень кашмирской шали, а украшение соответст­венным орнаментом выявит национальную принадлежность Индии. В высшую сферу ис­кусства поднимется кусок ткани, осененный узором русских крепостных мастериц, и вой­дет в историю под названием «колокольце — вых шалей». Машинная техника ткачества печати при содействии художников приоб­щит эти же простые куски к стилю, моде, со­циальным градациям общества, индивиду­альным вкусам и привязанностям.

Изменяясь в размерах и декоративном обрамлении, используя драгоценные ткани и цвета, получив знаковую систему отличий, кусок последовательно превратился в рыцар­ский плащ, плащ герольда и королевскую мантию.

Идея превосходства выразится в уникаль­ных размерах коронационной мантии. Гран­диозная протяженность ткани в этом случае влияет на ощущение человека с точки зрения масштаба «распространения себя в простран­стве». И этот же эффект подавляет зрителя, ощущающего свою ничтожность. Этот пси­хологический фактор действует и по сей день, определяя состояние и поведение жен­щин в длинных вечерних туалетах и длинных юбках.

Ущербность «малогабаритной» женской одежды XX века восполняется шалями, плат­ками, шарфами и палантинами, которые за­бирают на себя функцию покрова, помогают психологическому ощущению «распростра­нения в пространстве». Драпировкой, факту­рой и рисунком они усиливают впечатление от костюма, сообщая носителю ощущение надежного ограждения, а отсюда и чувство уверенности и спокойствия. В моде 1970— 1970-х годов действовали трикотажные боа (фирма «Риччи»). Обернутые несколько раз вокруг плеч и шеи, ниспадая вниз к коленям, развеваясь, они значительно увеличивали объем одежды. В 1978—1979-х годах в форме эстрадных туалетов преобладали накидки, пончо, пеплосы. Ткань, прикрепленная на плечах и запястьях, прикрывающая тело и руки, создавала для актера необычайные возможности движения в ней, гарантируя полную свободу и абсолютную уверенность в красоте любой позы, скрывая дефекты сло­жения, несовершенные ракурсы и повороты. Движения тела, рук и ног тушировались тканью, прочерчивая только их пространст­венную протяженность. Эта форма расковала актрис, придала им свободу, непринужден­ность исполнения и заметную пластическую грацию на сценическом пространстве.

Кусок ткани может иметь и и религиозно­мистическое значение (например, женское и мужское покрывала у народов ислама).

Туареги — единственное племя берберов, у которых мужчина после возмужания обя­зан всегда и везде носить покрывало: черное у южан, белое — у северян. Называют они се­бя «люди покрывала» — «аль тигельмуст», закрывая лицо от кончика носа до конца под­бородка. Объяснение находят в древнем обычае табутации рта (табу — запрет). Свадебное закрывание женщин-чужеродок объясняется защитой от колдовских сил, гро­зящих либо им самим со стороны окружаю­щих, либо окружающим с их стороны. Осо­бое значение придавалось укрытию волос и рта, восходящее к представлениям о волосах, рте, даже ноздрях и ушах, как о вместилище таинственных сил и наиболее вероятном их месте входа и выхода». (См. Першиц А. И. О происхождении туарегского мужского по­крывала/Археология, история и этнография Средней Азии. М., 1968.)

Племя туарегов, оказавшись в долгой изо­ляции, сохранило до недавнего времени обы­чаи матриархата. Жених, попадая в семью не­весты, существует в ней на положении чужеродца, что, согласно традиции, обязыва­ет его к ношению покрывала. Традиция эта, соблюдаемая и по сей день, выступает как символ независимости племени и знак особо­го превосходства мужчин-туарегов и подчер­кивает национальную принадлежность.

По мере развития искусства шитья плащи из обыкновенного куска превращались в опре­деленное «сооружение» (сшивались из отдель­ных долек в виде пелерин, приобретали рукава и подкладку, подбивались мехом), и все же их первозданная форма продолжала жить, остав­ляя все модификации преходящей моде.

Как и все виды одежды, плащ получил сословное значение, сохраняя в основном утилитарную форму. При его изготовлении использовались дорогой материал, дорого­стоящие пряжки для крепления, мех на под­кладке, который своей ценой и качеством определял имущественный ценз, поднимаясь по восходящей линии (от крота, сурка и сус­лика к белке, соболю и горностаю).

С XVI века плащ выступил в новой ипос­таси — придворного костюма и дворянских привилегий. Отягощенный декоративными излишествами, он выглядел скорее украше­нием, чем одеянием.

Сухая информация о месте крепления (или способа обвивания) простейшего куска ткани не в состоянии выявить настоящего значение костюма. Костюм — это сложный многоплановый «организм».

Образ в костюме — это сфокусирован­ные в каждом конкретном (и общем) случае идеи времени: мировоззрение общества в це­лом и его отдельных групп в частности. Эти идеи (косвенно, а порой и скрыто) целиком воплощаются в «бытие самого себя» — обо­лочку, как материализованный нервный центр, отвечающий на малейшие раздраже­ния окружающей среды в ее духовной и мате­риальной форме.

… Плащи! — Крылатые герои Великосветских авантюр.

Плащ, щеголяющий дырою,

Плащ игрока и прощелыги, Плащ-проходимец, плащ-Амур,

Плащ шаловливый, как руно,

Плащ, преклоняющий колено,

Плащ, уверяющий — темно!

Плащ Казаковы, плащ Додэна Антуанетты домино…

Марина Цветаева

Менялось назначение куска ткани (пла­ща) от его примитивного существования в качестве единственного покрова —- защиты до изысканной (тоже схематично в одном ку­ске) одежды уже в другом качестве — допол­нительной одежды не столько утилитарного значения (хотя и это в данном случае всегда несомненно), а скорей компонента образа.

Как только КУСОК ТКАНИ попадает в какие-либо сложные обстоятельства с опре­деленным местом действия — в античный Рим в период триумфального шествия, в Ис­панию времен «плаща и шпаги», в Шотлан­дию XVIII в.— период оформления кланами своей национальной одежды, так его геомет­рические и технологические характеристики отступают за кулисы, и на авансцене появля­ется новое «ЛИЦО».

С первых же шагов использования, КУСОК ТКАНИ получает заряд «ОДУХО­ТВОРЕННОСТИ», определяющий его связь с потребителем, который в свою очередь отда­ет этому куску главную роль в степени своего преображения. Понятие «ОБРАЗ КОСТЮ­МА» может возникнуть только при взаимо­действии одежды и человека.