Во имя чего ставится сегодня пьеса, и есть то новое, что в каждое последующее время привносят на сцену художники театра, обращаясь к классическим, давно созданным произведениям.

«…Наступает момент, когда режиссер как бы внезапно обнаруживает, что им найдено решение спектакля, и с этого момента он уже будет обладать ключом к каждой детали. Найденный стиль подскажет, как актерам следует ходить, как им сидеть, говорить ли романтично-приподнято или бытово-приземленно. Этот же стиль подскажет, должны ли декорации быть простыми или утонченными, долж­на ли обстановка быть подлинной или весело нарисованной на заднике; должны ли костюмы сочетаться в резких цветовых контрастах или быть однотипны­ми?..»[6].

Стилевые признаки, в ключе которых решается спектакль, определяются преж­де всего мерой их необходимости для выявления жанра драматургического произ­ведения и выявления его сущности. К какому историческому периоду ни относи­лось бы драматургическое действие, искусство художника и режиссера состоит в творческом преобразовании истории, ее количественного и качественного начала, дабы сущность и смысл происходящего были наиболее выразительно поданы.

«…Разговор идет не о "правильном" или "ошибочном" прочтении Шекспи­ра,— пишет Козинцев,— а о возможности каждому художнику найти свое в шек-

спировском искусстве… В мейнингенском театре бутафория "Юлия Цезаря" изготов­лялась согласно данным раскопок: правду поэзии пробовали подменить точностью археологии. Заботясь о кирасе, забывали о сердце. И оно переставало биться…»[7].